Андрей Битаров: Грузинский проект Хунта и асимметричный ответ Южной Осетии

"Над всей Испанией безоблачное небо" Прозвучавший по радио сигнал для начала фашистского восстания генерала Франко в Испании.

"В Сантьяго идет дождь" Прозвучавший по радио сигнал для начала фашистского восстания генерала Пиночета в Чили.

Политика, которую с ноября 2003 года по отношению к Южной Осетии проводит правительство М.Саакашвили, можно охарактеризовать как политику имитации процесса мирного урегулирования, с применением целого комплекса военно-политических и социально-экономических мер - от проведения антиконтрабандной операции до "экономической реабилитации", от создания т.н. "альтернативного правительства" до подготовки силового варианта решения конфликта.

Главной целью указанных мер является не мир, как снятие структурных противоречий между сторонами конфликта, и не устранение причин противостояния, а создание эффективных рычагов давления на Южную Осетию, которые позволили бы Грузии заставить Южную Осетию интегрироваться в состав грузинского государства. Т.е. другими словами, если "конфликт это столкновение разнонаправленных сил с целью реализации их интересов" [Политология. Энциклопедический словарь. М., 1993, с. 142], а процесс урегулирования конфликта предполагает выработку тактики равноправного, открытого диалога сторон и системы взаимных уступок, то Грузия, после прихода к власти М.Саакашвили, проводит не политику поиска компромиссов и снятия остроты конфликта, а актуализацию сил и ресурсов, способных полностью или частично нейтрализовать реализацию интересов Южной Осетии.

Если учитывать, что Дагомысские соглашения ни что иное, как договор о прекращении огня, а причина конфликта лежит в создании грузинским и осетинскими этносами различных моделей своей политической организации, то становится очевидным, что Грузия активно ищет способы одержать победу в продолжающемся конфликте, заставить народ Южной Осетии отказаться от выбранной и созданной им формы своей политической организации и, фактически, поставить Южную Осетию на колени.

Внутренняя логика действий грузинского руководства сводится к нескольким объективным моментам, понимание которых должно опосредовать выработку со стороны Южной Осетии системы асимметричных мер, не заложенных в возможную модель развития ситуации.

Момент первый.

Грузинское руководство уверено, что решить вопрос Южной Осетии можно только силовым образом. Не обязательно военным, но с непременным принуждением РЮО к принятию грузинского варианта решения проблемы. Данное желание обусловлено реваншистскими настроениями и национальным комплексом, господствующим в грузинской политической культуре. В их основе лежит классическое несоответствие высокой этнической самооценки и довольно низкого уровня самореализации этноса. Достаточно сказать, что грузинская армия не одерживала сколько-нибудь значимых военных побед на протяжении последних 800 лет (если не считать успешные карательные экспедиции против беззащитного населения Южной Осетии и азербайджанских районов в 1918-1920), военные конфликты с Абхазией и Южной Осетией в начале 90-х закончились фактическим военным поражением, попытка эскалации грузино-юго-осетинского конфликта в 2004 г. привела к значительным потерям со стороны грузинских ВС, современное грузинское политическое образование (искусственно созданное из мозаики бывших российских владений в пределах грузинских и мингрельских феодальных владений) из-за целого комплекса проблем многие политологи называют не иначе как "несостоявшимся государством" и т.д. Теперь грузинское политическое сознание ощущает острую потребность поставить себя над другой нацией, найти моральную компенсацию за столетия персидского и турецкого господства, сменившегося российским протекторатом.

Момент второй.

В настоящее время Грузия не обладает достаточным военно-политическим ресурсом для того, чтобы в одиночку, исключительно военным способом, решить проблему Южной Осетии и Абхазии. Более того, функционирование вблизи зоны боевых действий нефтепровода БТД, возможность применения сторонами тяжелой артиллерии, систем залпового огня, ракетного оружия и авиации, которое повлечет за собой большие жертвы среди мирного населения не только Южной Осетии, но и региона Шида Картли, делает проблематичным одобрение Западом и США варианта развертывания широкомасштабных боевых действий.

Но возобновление "конфликта малой интенсивности" вероятно. Реализуемый в настоящее время Грузией проект "Хунта", по созданию параллельных структур власти Южной Осетии, говорит о том, что, главная ставка Тбилиси делается на подрыв монополии легитимности государственной власти РЮО. Как известно, именно монополия государства на власть позволяет избегать "войны всех против всех". Конечная цель "хунты" Дмитрия Санакоева, цель, которая вытекает из учебников по политологии и конфликтологии - внутренний конфликт, перерастающий в гражданскую войну в Южной Осетии. Подрыв монополии легитимной власти Южной Осетии, введение нового игрока и предание всей ситуации отрицательной динамики, означает не переход на некую стадию "урегулирования конфликта", а провоцирует полноценное вооруженное гражданское противостояние внутри непризнанной республики. Такое развитие событий позволит Тбилиси, во-первых, представить конфликт стороннему наблюдателю исключительно как внутриосетинский, а, во-вторых, обосновать необходимость применения подразделений ВС и МВД для поддержки т.н. "альтернативного правительства", которое примет в свои руки эстафету "борьбы с сепаратизмом".

Момент третий.

Официальный Тбилиси понимает, что абсолютное большинство граждан Южной Осетии, выступают против интеграции республики в состав грузинского государства. Это создает объективные трудности для проведения в юго-осетинском обществе прогрузинской политики и ориентирует Грузию на попытку создания в регионе социальной базы, экономически и политически зависимой от Тбилиси. Чем, собственно, в данный момент и пытается заниматься т.н. "альтернативное правительст-во", раздавая кредиты, гранты и пенсии.

Момент четвертый.

Грузия пытается замолчать и нивелировать тот факт, что Южная Осетия, с точки зрения международного права и сложившихся международных отношений, обладает статусом государства де-факто, в котором функционируют все политические структуры и институты, легитимность существования которых может выдержать довольно жесткую критику. Кроме того, поскольку создание юго-осетинской государственности было ответом на попытку физического уничтожения и депортации целого этноса, и по настоящее время именно наличие государственности является главным гарантом безопасности народа Южной Осетии, а диалог с законными структурами Южной Осетии, означает фактическое признание Грузией как геноцида 1989-1992 гг., так и правовых основ юго-осетинской государственности.

Момент пятый.

Южная Осетия, Абхазия, Приднестровье и Нагорный Карабах типологически относятся к довольно интересному феномену новых политически образований, возникших, по терминологии С.Хантигтона, в третью волну демократизации, дальнейшая судьба которых, в настоящее время, становится одним из главных вызовов системе международной безопасности. Соответственно, принятие принципиального решения по данному вопросу возможно только с учетом соблюдения интересов всех глобальных игроков, присутствующих в данном регионе, т.е. сохранения баланса силы.

Момент шестой.

Грузия боится вступать в какой-либо прямой и открытый диалог с властями Южной Осетии, поскольку на имеющиеся у РЮО исторические, правовые и политические аргументы, Тбилиси фактически не в состоянии дать адекватный ответ.

Таким образом, в настоящее время для решения проблемы Южной Осетии Тбилиси обладает довольно ограниченным набором средств.

Во-первых, это так называемое "альтернативное правительство", основной социальной базой которого является население грузинских анклавов Южной Осетии, подвергнутых в 1989-1992 гг. тотальной этнической чистке.

Во-вторых, финансовая помощь Запада, освоение которой порождает коррупцию в высших эшелонах власти (на фоне того, что Грузия официально входит в число 17 беднейших стран мира, а 60% населения не имеет работы).

В-третьих, реформированными при помощи США силовыми структурами - Министерством обороны и МВД, объединенных сил и средств которых хватит, при самом благоприятном стечении обстоятельств, на проведение на территории Южной Осетии спецоперации.

В-четвертых, национальными СМИ, имеющими возможность представлять международному сообществу грузинскую интерпретацию происходящих в Южной Осетии событий.

Исходя из вышеизложенного, можно довольно смело предположить, что дальнейшее поведение грузинского политического руководства будет сводится к а) попытке дальнейшего развала формата СКК, при б) недопущении перевода процесса урегулирования грузино-осетинского конфликта к двухсторонним, равноправным и справедливым переговорам между Южной Осетией и Грузией, главным препятствием на пути к которым будет служить в) процесс легитимация т.н. "альтернативного правительства" и создание в правовом поле грузинского государства "юго-осетинской административной единицы", с последующим г) громким заявлением о принципиальном решении конфликта, д) односторонней денонсацией Дагомыских соглашений и объявления российских миротворцев "вне закона" и е) оказанием "хунте" военной помощи в уничтожении легитимных органов власти Южной Осетии.

Проблема усугубляется непростой внутриполитической ситуацией в Грузии, а также явным ослаблением интереса США к грузинской проблематике. В ситуации, когда грузинский лидер может лишиться поддержки вашингтонской администрации, которая все больше увязает в Ираке и Афганистане, а активизировавшаяся грузинская оппозиция готова предложить несколько кандидатур, способных заменить непредсказуемого Саакашвили. Не исключено, что грузинские правящие круги могут пойти на ряд весьма рискованных политических шагов. К их числу относится изменение государственного устройства и формы правления.

Другими словами, М.Саакашвили может попытаться использовать угрозу конфликта с Южной Осетией и Абхазией для смены типа грузинского государственного устройства с унитарного на федеративное, и формы государственного правления с президентского на парламентское для сохранения в своих руках основных рычагов власти и контроля над финансовыми потоками. Для этого ему надо, будучи президентом Грузии, инициировать проведение референдума по вопросу изменения Конституции. На всенародное голосование должны быть вынесены два вопроса: введение в грузинское правовое поле нового субъекта - Южной Осетии и передача полномочий главы исполнительной власти Председателя правительства, избираемого парламентским большинством. Учитывая, что в случае проведения парламентских выборов "Единое национальное движение" однозначно получит парламентское большинство и, соответственно, право формировать правительство, М.Саакашвили будет иметь все шансы остаться главой исполнительной власти даже несмотря на возражения американцев.

В этой обстановке, единственным верным со стороны Южной Осетии асимметричным ответом на проект "Хунта", будет являться осуществление целого комплекса мероприятий, направленных, в первую очередь, на усиление институтов государственной власти, повышение эффективности осуществления управленческих решений, кардинальное оздоровление экономики, консолидацию нации и реализацию целого комплекса мер социальной поддержки. В последнем вопросе Южная Осетия вправе рассчитывать на значительную поддержку со стороны Российской Федерации, т.к. большинство жителей непризнанной республики являются гражданами России. Правда, на них пока не распространяется весь пакет социальных услуг, на которые может претендовать россиянин, живущий на территории РФ. Обходят российских граждан Южной Осетии пока и федеральные программы. Очевидно, что неограниченным, но "коротким" финансовым ресурсам "хунты" можно противопоставить только гарантированную законом гражданскую, социальную и экономическую безопасность граждан. Другими словами человек должен быть поставлен перед выбором - 10-15 тыс. долларов сейчас, а потом неопределенность, а точнее, гарантированная дискриминация, национальное унижение, и отсутствие всякой перспективы для подрастающего поколения - или российская пенсия и зарплата сейчас, а завтра квартира, образование, гарантированное медицинское обслуживание, достойная жизнь и уверенность в будущем.

Что касается переговорного процесса, то все усилия по сохранению формата СКК, гарантирующего размещение в зоне конфликта российских миротворцев, должны совмещаться с детальной проработкой запасных ва-риантов. При этом юго-осетинская дипломатия может достаточно смело моделировать различные новые тактические ходы и комбинации, исходя из панической боязни Грузии: а) не допустить равноправного и прозрачного переговорного процесса, б) не позволить Южной Осетии сделать достоянием широкой европейской и мировой общественности политические причины конфликта и факты геноцида южных осетин, в) не допустить обозначения юго-осетинской государственности, как единственного гаранта безопасности граждан Южной Осетии и не повторения со стороны Грузии геноцидных действий.

Таким образом, учитывая сформулированную выше угрозу вполне реального и уже, к сожалению, традиционного весенне-летнего обострения, Южная Осетия должна взять принципиальный курс на усиление своей политической и экономической систем. В условиях, когда принципиальное решение конфликта становится заложником сложных политических процессов, происходящих в режиме Realpolitik, именно жизнеспособность юго-осетинского государства, обеспечивающая высокий уровень жизни населения РЮО и его безопасность, будет являться главным козырем официального Цхинвала, дополняющим безупречные политико-правовые основания независимости.

При этом очевидно, что общая тенденция решения вопроса непризнанных государств до прояснения ситуации с Косово, направлена на сохранение ситуации статус-кво. Мировое сообщество, занятое поиском универсального, но не стандартного механизма решения данной проблемы, почти не скрывает, что дискуссия по Косово носит процедурный, а не принципиальный характер. Об этом говорит и тот факт, что за последние 15 лет практически ни один сецессионисткий конфликт (за исключением Сербской Краины), при полной поддержке мирового сообщества не закончился возвращением провозгласившей независимость территории в лоно бывшей митрополии. Все это дает основание говорить, что затеянная Грузией политическая афера - скорее жест отчаяния, чем продуманная более чем на несколько ходов комбинация. Создание и легитимация хунты Дмитрия Санакоева, есть ни что иное, как одобренное США признание Грузией Южной Осетии и попытка решить в авральном режиме, до принятия какого-либо универсального решения по Косово, проблему Южной Осетии. Но при этом как-то упускается из виду, что такой шаг развязывает руки другим глобальным акторам на аналогичные и абсолютно симметричные действия.

Вопрос только в том захотят ли они признавать Санакоева и тем самым не только переводить конфликт в горячую фазу, но и полностью отдавать на откуп США возможность манипулировать процессом появления и создания новых государств во всем мире.

Андрей Битаров, эксперт экспертно-аналитического центра "Южная Осетия"