Вдова алтайского солдата дошла до министра обороны

"Чтобы наша дочь Дашка не считала своего отца самоубийцей", - сказала жена погибшего, или убитого, или доведенного до самоубийства, алтайского солдата Евгения Сулоева, который уже более года лежит в могиле. Так Ирина Сулоева ответила на вопрос корреспондента ИА REGNUM, почему не оставляет попыток найти настоящих виновников в смерти Жени. В своей правоте она не сомневается.

Напомним, Евгений Сулоев (1984 года рождения) был призван на службу в 2004 году военкоматом Ленинского района г. Барнаула Алтайского края. 16 сентября 2006 года родным солдата позвонили из воинской части (Республика Кабардино-Балкария, г. Прохладный) и сообщили, что Евгений повесился. Однако похоронен он был по всем христианским обрядам. Служители церкви, увидев его посмертное фото, сказали, что покойный - не самоубийца.

Но военное правосудие по-другому трактует произошедшее. Редакции ИА REGNUM Ирина предоставила свою переписку с представителями закона и власти. Чтобы быть максимально объективными и позволить читателям самим сделать выводы, тексты документов приводим без изменений.

Обращение Ирины Сулоевой главному военному прокурору, министру обороны РФ Анатолию Сердюкову, командующему войсками Северо-Кавказского военного округа Александру Баранову:

"Я, Сулоева Ирина Викторовна, являюсь супругой военнослужащего срочной службы в/ч 54036 г. Краснодара Сулоева Евгения Сергеевича, который 15 сентября 2006 г. около 14:00 местного времени (14:00 мск) был обнаружен висевшим в петле в части на территории строительного объекта в/ч 64201 г. Прохладный, КБР, где находился в командировке. Сулоеву оставалось служить чуть более месяца.

В тот же день было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ст. 110 УК РФ (доведение до самоубийства). В ходе расследования выяснилось, что, отмечая день рождения жены около 11:20 местного времени (11:20 мск), Сулоев предложил своим сослуживцам выпить. После выпивки произошел конфликт, а затем и драка между сослуживцами. В результате драки Сулоев пошел и сам повесился.

Согласно этой версии нашелся виновник драки Константин Алдеркин, которому предъявили обвинение по статье 335 ч. 3 УК РФ (Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности, связанное с унижением чести и достоинства или издевательством над потерпевшим либо сопряженное с насилием. Срок лишения свободы - до 10 лет). 15 сентября два уголовных дела были объединены.

Когда меня пригласили для ознакомления с материалами дела, я высказала ряд замечаний и свое несогласие с расследованием дела. Указала следователю Казимиру Акхубекову на не до конца доведенное предварительное следствие и сказала, что это убийство. Обосновала свои претензии в письменном виде, но следователь ответил мне, что он расследование провел до конца и отправляет дело в суд. Мои замечания к сведению не принял.

Приглашение на первое заседание суда я получила 31 января 2007 года. <...>Адвокат, ознакомившись с материалами дела, потребовала дополнительной комиссионной экспертизы и выдвинула еще ряд вопросов, на которые требовались ответы, но председатель суда Александр Москаленко все требования отклоняет.

<...> Считаю, что все происходящее в суде носит противозаконный характер. <...>

Обосную свои претензии:

1. 15 сентября 2006 года мне домой где-то около 22:00 местного времени (19:00 мск) позвонили, представились командиром и спросили, звонил ли Женя домой. Когда я ответила, что нет, мне сказали, что знают о том, что у меня сегодня день рождения и 14 октября у дочери предстоит тоже, нас поздравляют, но Женю все равно домой не отпустят. Предупредили, чтобы мы его не ждали. Я была удивлена этим звонком, так как за два года службы меня ни разу командование не поздравляло.

2. 16 сентября мне уже позвонили утром и сказали, что Женя повесился. Стал ясен вчерашний звонок. Когда звонили, Женя был уже мертв. Любой психолог вам скажет, что это первая реакция убийцы, который решил проверить, как я буду реагировать на случившееся.

Я просила следователя найти человека, который звонил нам. Но он отказал, и предложил нам самим искать.

3. Когда мне еще раз позвонили 16 сентября, разговаривать я уже не могла. По телефону общалась моя мама Людмила Дроздова. В течение трех дней пока шли переговоры мама поддерживала связь. Собеседник представился Рубеном Серопяном. Все, что касалось смерти Евгения, сообщал он.

Он сказал, что на теле Евгения нет ни пятнышка, ни гематомки, ничего, кроме шеечной петли. Когда же нам доставили гроб с телом домой, обнаружили, что Женя свернут калачиком, так как гроб не соответствовал его росту (прим. ред. - В заключении судмедэкспертизы написано, что длина трупа - 178 см, но родные погибшего утверждают, что рост Сулоева 186 см, длина же гроба составила 150 см). Женя был весь избит.

Не сказав ни слова, сопровождающие гроб исчезли. Мы растерялись. Потом начали звонить в военкомат и милицию. И только спустя минут 40 сопровождающие появились. Мы все сфотографировали, а потом, когда занесли гроб в дом, мы стали ощупывать и смотреть Женю. На правом виске обнаружили вмятину, которая проваливалась при надавливании вглубь.

В материалах дела Серопян не допрошен. Я считаю, что это лицо очень важное, и просила следователя допросить Серопятна, так как он внес явную дезинформацию. Мы дважды просили сделать эксгумацию и дважды получили от следователя отказ.

4. 5 ноября 2006 года стали возвращаться по домам ребята, с которым женя служил в Туле в учебной части. Ребята заехали к нам в Барнаул. Женя часто звонил мне с сотовых телефонов сослуживцев: всего три номера. Друг Жени Евгений Усов попытался позвонить на эти мобильные. Два номера не ответили. По третьему номеру взяли трубку и предложили приехать друзьям Жени в часть, пообещав, что там их тоже "зароют". Я поставила в известность следователя об этом разговоре, дала ему номер сотового (8-909-487-20-34) и попросила выяснить, кто этот человек. Но опять был получен отказ.

5. В конце октября - начале ноября моя мама звонила в часть. Она хотела узнать о документах для получения страховых выплат. Командира части не было и подошел к телефону майор Ковальчук, который спросил у мамы, знает ли она, что у Жени при вскрытии в крови был обнаружен алкоголь. Мама ответила, что наличие алкоголя не говорит о том, что Женя повесился. Ковальчук спросил у мамы, хотим ли мы тогда сказать, что "его в части вздернули". Мама сказала, что да: она хочет сказать, что его повесили. На это Ковальчук ответил, что они и сами знают, что Сулоевка "вздернули".

Опять при знакомстве с материалами дела мы рассказали и написали письменно о разговоре с Ковальчуком и попросили очной ставки. Напрасно ждали три дня - Ковальчук не приехал. А через три дня нам показали протокол допроса Ковальчука, которого без нас допросили. Он признался, что такой разговор состоялся, но от фраз, где упоминалось слово "вздернули", Ковальчук отказался.

У меня вопрос: Почему человек, который носит на плечах офицерские погоны, не выполнил предписание следователя о явке в военную прокуратуру? Ведь это должно быть уголовно наказуемым. И тут же напрашивается ответ - знали, что это убийство.

6. Мы очень долго не могли добиться экспертизы поталого-анатомического вскрытия трупа и, наконец, мы ее получили факсом 16 октября 2006 года. Когда мы ее прочитали, то у нас появились вновь вопросы. Я обратилась за помощью к главному судмедэксперту Алтайского края, профессору, доктору медицинских наук, заслуженному врачу РФ Баграту Саркисяну (прим. ред.ИА REGNUM - Саркисян возглавляет в Алтайском государственном медицинском университете кафедру судебной медицины факультета повышения квалификации и профессиональной переподготовки специалистов. Таких в России только три - в Москве, Санкт-Петербурге и Барнауле).

Профессор любезно согласился прочитать и прокомментировать заключение эксперта Ирины Кутимовой 206 (экспертиза трупа). В соответствии с УПК РФ Саркисян не имеет права давать официальное заключение, поскольку убийство произошло не на территории Алтайского края.

Замечания Баграта Саркисяна:

а) не описано положение трупа (должно быть); б) локализация странгуляционной борозды не типична для повешения (прим. ред. - странгуляционая борозда - это след от давления петли на шею при повешении и удавлении петлей); в) по описанию странгуляционной борозды не получается, что она неравномерно вдавленная, что типично для повешения; г) не описаны валики (верхние и нижние) странгуляционной борозды; д) две ссадины на переходной кайме верхней губы на уровне резцов и кровоизлияния в этой же проекции по данному экспертом механизму ее образования при прикусывании зубами нижней челюсти не состоятельны <...>; ё) определенная экспертом давность наступления смерти в 20-24 часа до судебно-медицинской экспертизы его трупа основана на обстоятельствах (на времени обнаружения). "Характеристика трупного окоченения и трупных пятен свидетельствует о возможной давности в пределах от 12-14 до 36 часов", - подытожил Саркисян.

Я считаю, что данная экспертиза не ответила на главный вопрос - повесился Женя сам или его повесили. Не взяты смывы с рук и одежды на наличие волокон ткани на руках и шее (прим. ред. ИА REGNUM - Сулоев был найден висящим в петле, сделанной из куртки х/б установленного военного образца). Если Женя вешался сам, то под ногтями и на шее должны были остаться волокна ткани. И хочу отметить еще одно нарушение - снятия трупа с петли без работников милиции, прокуратуры, врачей, кого-нибудь из командиров части.

В связи с этими выводами, прошу назначить независимую комиссионную экспертизу, которая сможет грамотно ответить на все поставленные вопросы. Ее можно сделать в Ростове-на-Дону. Председатель суда Анатолий Москаленко отказал в проведении комиссионной экспертизы.

Еще вопрос. Если Женя вешался на рукаве рубашки, то почему у него идет обдир шеи с обеих сторон шеи, как могло это быть?

В посмертной комплексной психолого-психиатрической экспертизе написано, что Евгений родился третьим ребенком - фактически он второй. Написано, что его отец повесился - отец же живет и здравствует. Суицида ни у одной из сестер не было, хотя об этом также говориться в экспертизе. <...>

В связи с таким количеством вопросов, на которые я не могу ответить, я вынуждена обратиться к вам с ходатайством о проведении дополнительного расследования, так как считаю, что дело рассмотрено не до конца, виновные в убийстве моего мужа не найдены. А то, что это убийство, я уверена на все 100%.

Женя мне позвонил 12 сентября, мы с ним разговаривали очень долго, планировали, что будем делать, когда от придет из армии. Мой муж очень любил жизнь, дочь и меня. Просто так он не мог уйти из жизни", - этими словами заканчивается обращение Ирины Сулоевой.

Как известно, подобные запросы "спускаются по нисходящей". Ответ Ирине от министерства обороны РФ пришел 5 апреля 2007 года в лице начальника отдела службы войск и безопасности военной службы войсковой части 52710 Олега Чмиль.

"Ваше письмо, адресованное командующему Северо-кавказским военным округом, получено и по поручению рассмотрено в строительном управлении СКВО.

1. Надзор и принятие решения о законности следственных действий работников военной прокуратуры Нальчикского гарнизона и председателя суда не в компетенции Министра обороны РФ и командования округа. <...>

2. Выяснить, кто вам звонил в 22:00 ч. 15 сентября 2006 года, не представляется возможным. <...>

3. По поводу "дезинформации", которую якобы внес Серопян, сообщаю, что он проводил административное расследование по факту гибели. И вся имеющаяся на тот момент первичная информация исходила от сослуживцев Евгения, которые впоследствии стали подозреваемыми по уголовному делу, а также от правоохранительных органов в лице следователей военной прокуратуры и судебно-медицинского эксперта. <...>

4. Выяснить по номеру телефона его хозяина, который вел себя грубо и оскорбительно можно только законными способами, но в их реализации вам было отказано следователем, проводившим расследование.

5. По факту не корректного разговора Кавальчука к нему приняты меры дисциплинарного воздействия <...>.

6. По замечаниям представленным Саркисяном по поводу заключения эксперта Кутимовой может судить только более квалифицированный эксперт.

7. Назначить независимую экспертизу и проведение дополнительного расследования в праве только суд. <...>".

Также 4 мая 2007 года ответили на запрос Ирины из Прокуратуры РФ в лице заместителя военного прокурора Северо-Кавказского военного округа Константина Фурмана.

"Ваше обращение от 5.03.2007 г., адресованное Главному военному прокурору РФ., рассмотрено <...>. Ваши доводы о допущенной неполноте предварительного следствия по уголовному делу <...> являются несостоятельными по следующим основаниям:

В ходе следствия <...> проверялись основные версии гибели Сулоева - убийство, доведение до самоубийства путем угроз, самоубийство по личным мотивам при отсутствии вины посторонних лиц, которые не нашли своего подтверждения. Установлено, что Сулоев, переживая из-за примененного отношении него насилия, со стороны военнослужащего одной с ним воинской части рядового Алдеркина, совершил самоубийство.

<...> Оснований для проведения дополнительного следствия по указанному уголовному делу не имеется <...> ".

По словам Ирины, месяцы ожидания известий "сверху" каждый раз увенчиваются разочарованиями. Поездки из Барнаула в Нальчик на заседания суда выкачивали из семьи деньги. Ирина с ее дочерью живет вместе с родителями и только их помощь делала возможным продолжать борьбу.

Туман загадок между тем все гуще окутывает дело Евгения Суловева. На заседании суда, которое состоялось 12 августа, выяснилось, что фотографии трупа мужа, которые Ирина выслала с заявлением на имя прокурора Энвера Кожаева, следователем Акхубековым в дело внесены не были. На суде следователь не объяснил причину своего бездействия и не выполнения прямых обязанностей. Ирине пришлось собственноручно прямо на заседании отдать фотографии судье.

Оказалось, что в деле нет и подлинника документа о допросе майора Ковальчука в Краснодаре, допрос которого производил следователь Сергей Миронов по поручению следователя Ахкубекова (прим. ред. ИА REGNUM - напомним, что Ковальчук не явился в суд, хотя и носит офицерские погоны).

По словам адвоката Ирины Голициной, экспертиза трупа составлена с нарушениями. Выемка органов для анализов должна осуществляться в присутствии понятых и все должно актироваться, пломбироваться и отражаться документально. Под экспертным заключением должны стоять как минимум две подписи. Всего этого нет, в том числе стоит подпись лишь одной Кутимовой.

В процессе суда Ирина Сулоева попросила вызвать на дополнительный допрос санитара и водителя, которые в итоге не явились. Ей был дан ответ, что насильно на суд их привести нельзя. Хотя доподлинно известно, что закон обязывает являться на суд свидетелей, чьи показания могли бы пролить свет на процесс суда.

Поскольку во время заседания суда возникли вопросы, на которые может ответить только эксперт Кутимова, потерпевшая настаивала на том, чтобы эксперта вызвали на процесс в зал заседания. Прокурор заявил, что Кутимова больше не живет в республике. Но это не может быть причиной для отказа. К тому же по-прежнему не была удовлетворена просьба Ирины по проведению комиссионной экспертизы, на которой она категорически настаивает.

Во время беседы Ирины с Алдеркиным, он ей сказал, что они с Евгением в тот роковой день повздорили и помирились. А затем пришел старшие по званию Павлюков и Ярополов. Они забрали Сулоева, после чего Алдеркин Сулоева не видел. На суде показания Павлюкова и Ярополова противоречили друг другу. Ирина считает, что кто-то из них лжет и их надо допрашивать снова.

Негодование в связи с неполным расследованием уголовного дела и передачей его в суд, просьбу вернуть дело на дорасследование и поручить его другому следователю Ирина письменно изложила в заявлении к председателю нальчикского гарнизонного военного военного суда, полковнику юстиции Александру Москаленко и председателю комиссии общественной палаты РФ, заведующеу кафедрой адвокатуры и нотариата Московской государственной юридической академии, Анатолию Кучерене. Письмо было отправлено 3 сентября 2007 года.

От Москаленко ответа пока не было. Ответ от Кучерены пришел буквально на днях - 8 октября. Он поставил в известность Ирину, что перенаправил ее запрос главному военному прокурору, министру обороны РФ Анатолию Сердюкову. Но, как известно, по этом "кругу" запрос уже ходил. И никакого ожидаемого эффекта не произошло.

Сейчас у Ирины остается надежда только на фонд "Право матери". Здесь ей предлагают найти новых свидетелей, потому что лишь это может вернуть дело на дорасследование. И опять-таки Ирина использовала все попытки привлечь к делу людей, которые могут рассказать о многом.

"Правда допрашивать этих людей в суде не считают нужным. Зачем? На скамье подсудимых есть же Алдеркин? Кстати, его я виновным не считаю и боюсь, что парень ни за что попадет в тюрьму", - сказала Ирина Сулоева.

К обвинению в самоубийстве: Самоубийство православие считает самым тяжким грехом. Обвинять человека в самоубийстве - грех еще более тяжкий.