Молдавия и Приднестровье как две части постмолдавского пространства

Приднестровский конфликт пребывает в замороженном состоянии уже больше пятнадцати лет. С тех пор, как в начале девяностых годов прошлого века кровопролитию на Днестре был положен конец, попытки разрешить сложный комплекс приднестровско-молдавских противоречий предпринимались неоднократно; тем не менее, противостояние Кишинева и Тирасполя продолжается и по сей день. Более того, можно утверждать, что сейчас оно куда дальше от завершения, чем, к примеру, еще несколько лет назад.

Молдавия стремится "реинтегрировать" Приднестровскую молдавскую республику фактически насильственным путем, вводя против нее таможенные санкции и препятствуя функционированию экономики и внешней торговли ПМР, организовывая международное политическое давление посредством ОБСЕ и ПАСЕ.

Это вызывает у местной элиты и общества исключительно негативную реакцию. Несмотря на тесные связи, много лет существующие между жителями правого и левого берегов, идея объединения не находит ни у населения Левобережья, ни у населения Молдавской Бессарабии фактически никакого отклика. В принципе, говоря о перспективах приднестровского конфликта, можно утверждать, что присоединение Приднестровья к Молдавии по западному сценарию будет способствовать лишь усугублению внутримолдавского кризиса, который и так развивается с каждым днем.

Для того чтобы найти реальные пути выхода из этого тупика, необходимо понимать как генезис современной молдавской государственности, так и природу государственности Приднестровской Молдавской Республики - республики с непризнанным суверенитетом, но, тем не менее, фактически независимой.

Историография вопроса совершенно справедливо делает упор на то, что различие между двумя социо-культурными образами на разных берегах Днестра порождены тем, что до начала советизации региона в 40-х гг. прошлого века, Левобережье и Правобережье Днестра никогда не являлись частью единого цивилизационного пространства.

Молдавская Автономная Советская Социалистическая Республика была создана в 1922 году на территории современного Приднестровья (тогда эта территория входила в состав УССР) прежде всего для того, чтобы служить центром притяжения для молдаван, живущих под властью королевской Румынии. И действительно, в годы, предшествующие началу Второй Мировой войны, сюда массово стекаются беженцы, недовольные политикой румынизации в отношении населения Бессарабии. Растущее количество этнических молдаван на левом берегу Днестра органично влилось в местный субстрат наряду с жившими здесь ранее русскими, украинцами, болгарами, евреями, греками и пр. В 1940 году Советский Союз присоединяет Бессарабию, и МАССР становится частью вновь образованной МССР.

Не будет большим преувеличением сказать, что годы, проведенные под советским владычеством, стали для молдавского народа временем истинного национального расцвета. В крупных городах многократно выросло население, в республике начал работать ряд предприятий общесоюзного значения. Массовое развитие получили национальная наука и культура. На порядок поднялся уровень образования населения. Но при этом МССР в экономическом плане оказалась четко разделена на два региона. В то время как Правобережье было ориентировано преимущественно на развитие аграрно-животноводческого сектора (за исключением разве что г. Кишинева), левый берег функционировал прежде всего за счет эксплуатации различных промышленных предприятий, которых в Приднестровье к 1990 году было более 1,5 тысяч, два десятка из них - предприятия союзного значения. Более того, ряд исследователей отмечают, что Тирасполь, помимо прочего, играл по отношению к Кишиневу роль альтернативного культурного центра. В конце восьмидесятых годов прошлого века существовал проект Совмина СССР об объединении двух городов на берегах Днестра Тирасполя и Бендеры в г. Суворов наподобие Будапешта в Венгрии. Реализация задуманного однозначно приводила к перемещению политического и административного центра из Кишинева в г.Суворов, а Кишинев остался бы культурной столицей (как Санкт-Петербург в России). Но этому проекту не суждено было сбыться. Советская власть закончилась.

В результате, к моменту распада Советского Союза, в МССР два берега Днестра подошли с абсолютно разными воззрениями на дальнейшее развитие собственной экономики и культуры.

Когда Советский Союз оказался на грани экономического краха, а в республиках резко усилились центробежные тенденции, Молдавия повела себя подобно большинству других субъектов СССР. Руководство МССР, находившееся под влиянием Народного Фронта, пришло к выводу, что аграрную (преимущественно винодельческую) продукцию республики можно в короткий срок переориентировать на европейский рынок. Одним из наиболее характерных из господствовавших в те годы заблуждений являлась твердая уверенность в том, что европейские страны смогут в качестве покупателей полностью заменить союзный центр. По замыслу фронтистов, то вино, которое Москва покупала за рубли, Запад должен был приобретать по тем же самым ценовым коэффициентам, только выраженным в долларах (другими словами, если раньше бутылка вина стоила, к примеру, три рубля, то теперь она должна была стоить три доллара). Полная уверенность в "неизбежном процветании" независимой Молдавии ускорило внедрение концепции "второго румынского государства" со всеми вытекающими отсюда последствиями - принятием румынского триколора в качестве государственного флага, перевода молдавского языка на латинскую графику и т.д.

В Приднестровье царили диаметрально противоположные настроения. Руководившие заводами и комбинатами "красные директора" не строили иллюзий по поводу "светлого европейско-румынского" будущего. Единственным устраивавшим их вариантом развития событий являлось сохранение Советского Союза - если не в прежних пределах, то хотя бы в масштабах одного Приднестровья. Сейчас уже мало кто помнит, что первое самоназвание приднестровского государства было именно Приднестровская Молдавская Автономная Советская Социалистическая Республика. Т.е. местная элита ратовала за сохранение советской модели организации молдавской региональной государственности. К тому же, было ясно, что результатом происходящих в Кишиневе перемен непременно станет тотальный передел собственности с абсолютно непредсказуемыми последствиями. Данные противоречия привели к кровавому вооруженному конфликту 1992 года, в результате которого приднестровское население отстояло свое право на самостоятельное развитие.

В итоге Молдавия раскололась. На одном берегу победили сторонники советского статус кво, на другом - приверженцы перемен и революций. Их судьба сложилась очень по-разному.

Начало существованию независимой Молдавии положило соответствующее решение Верховного Совета МССР, легитимированное извне - сначала союзным руководством, а потом и странами Запада. Тем самым РМ изначально встала в один ряд с теми странами, независимость которых явилась, прежде всего, результатом деятельности собственного начальства и заинтересованных внешних сил. Аграрное Правобережье, в котором в начале девяностых годов всерьез обсуждался законопроект о запрещении смешанных молдавско-русских браков, позднее полностью отказалось от развития собственной национальной идеи. За все время существования независимой молдавской республики, местный националистический проект не эволюционировал дальше чистой румынизации. Более того, когда стала ясна полная необоснованность претензий фронтистов на скорейшую интеграцию в сообщество западных государств, началась маргинализация Народного Фронта, которая происходила на фоне эскалации ностальгических просоветских настроений. Приход к власти аграриев, а вслед за ними и коммунистов, стал следствием именно этого процесса. Население, еще недавно единодушно отвергавшее советское наследие, в какой-то момент пришло к выводу о необходимости его возвращения. Фактически победила "приднестровская" советская идея развития молдавской государственности, т.е. советский вариант молдавского государства. Именно с надеждами на реставрацию старых порядков было связано избрание в 2001 году на пост президента страны председателя Партии коммунистов Владимира Воронина. Воронин пришел к власти под лозунгами укрепления традиционных связей с Россией и скорейшего решения "приднестровского вопроса" в интересах обеих сторон. Справедливости ради стоит заметить, что в Тирасполе так же возлагали определенные надежды на земляка Воронина (он родом из Приднестровья). Но полученный результат совершенно не соответствовал изначальному замыслу. Воронин установил в Молдавии коррумпированный диктаторский режим, при этом полностью испортив отношения с Левобережьем. Если изначально Тирасполь был готов присоединиться к разработанному в Кремле федеральному проекту для Молдавии (т.н. план Козака, в последствии сорванный накануне подписания кишиневской стороной), то данные последних социологических опросов и результаты референдума 17 сентября 2006 года свидетельствуют о том, что приднестровцы не хотят существовать с правобережной Молдавией даже в виде конфедерации. В отличие от Кишинева, Тирасполь, как уже говорилось, изначально сделал ставку на развитие "советского молдавского" проекта. Здесь провозгласили республику, опираясь на результаты всенародного референдума. Таким образом, суверенитет Приднестровской Молдавской Республики, непризнанный извне, но состоявшийся фактически, явился актом чистого демократического волеизъявления. В отличие от Молдавии, местное руководство посчитало нужным прислушаться к чаяниям населения. В Приднестровье отказались от модной для постсоветских стран идеи безграничной либерализации экономики, сохранив в этой области сильное влияние государства с внедрением рыночных механизмов. В результате удалось в короткий срок должным образом изменить все производственные схемы и достичь существенного экономического роста, который закончился лишь с введением Молдавией и Украиной совместных торговых и таможенных санкций.

Несомненно, одним из главных достижений Приднестровья как государства стало абсолютно безболезненное решение характерного для постсоветских стран национального вопроса. Можно утверждать, что национальных противоречий между населяющими республику молдаванами, русскими и украинцами (а также представителями других народов региона) не существует. Необходимо отметить, что Приднестровье на данный момент фактически является зоной сохранения изначального молдавского этнического субстрата. Кроме того, что здесь сохранилось преподавание молдавского языка на традиционной кириллице, значительную часть молдавского населения республики составляют потомки беженцев из Румынского королевства, спасавшихся от натурализации. В отличие от жителей РМ, не всегда осознающих грань между "молдаванами" и "бессарабскими румынами", этнические молдаване Приднестровья обладают куда более четкой национальной самоидентификацией, которая при этом ни в малейшей степени не перерастает в шовинизм. Фактически вышло так, что и в этой области ПМР наследует Советской Молдавии. МССР была процветающей многонациональной республикой, но когда этническое равновесие было нарушено, ее процветание закончилось. В Тирасполе, в отличие от Кишинева, сразу поняли, чем чревато потакание фашизму. Красноречивый лозунг сторонников Народного Фронта "Утопим русских в еврейской крови" не мог вызвать здесь сочувствия. В этом отношении ПМР удалось воплотить полувековую мечту советского руководства о "дружбе народов". У Тирасполя получилось то, что так, в конечном счете, и не получилось у Москвы.

Как элита, так и население Приднестровья не хочет строить общего государства с Молдавией. Этому способствует не только примитивная агрессивная политика Кишинева, не оставляющего надежды вернуть промышленность левого берега под свой контроль, но и тотальная непривлекательность нынешнего молдавского режима, коррумпированного и стагнирующего. В итоге, вместо единого молдавского государства мы имеем аморфное "постмолдавское пространство", составные части которого расползаются в разные стороны, чем дальше, тем быстрей.

Тем не менее, приднестровский конфликт требует скорейшего решения. Если раньше правые силы Молдавии видели один единственный путь положить конец противостоянию - присоединить ПМР при помощи Запада, то теперь ситуация понемногу начинает меняться. В последнее время даже в откровенно прорумынских кругах Кишинева слышатся голоса, призывающие Молдавию отказаться от Приднестровья во имя интеграции в ЕС через объединение Бессарабии с Румынией. В ПМР же предлагается ввести международный протекторат по типу Косово. Однако при таком развитии событий Молдавия стремительно теряет свою национальную идентичность, что в ближайшей перспективе грозит полной потерей суверенитета и государственности как таковой.

Наша исследовательская позиция в этой области такова: РМ и ПМР - это два принципиально разных постмолдавских государства. Термин "постмолдавский" введен нами для наилучшего понимания сути этих образований, что является неотъемлемым условием разрешения молдавско-приднестровских противоречий. Ни одна из этих частей бывшего единого молдавского советского пространства уже не является собственно молдавской, но при этом еще не стала какой-то принципиально иной. Нынешняя Молдавия не может быть молдавской хотя бы потому, что большинство ее жителей согласны признать себя румынами в обмен на европейский паспорт. Собственно "молдавский" (как не-румынский) проект в РМ стремится продвигать лишь власть, опасаясь потери государственности, а вслед за ней и всех собственных привилегий, да горстка интеллектуалов, не обладающая заметным влиянием на массы. ПМР же, в свою очередь, тоже не может быть обозначена как сугубо молдавское образование, и при этом оно не стремится к чистой русификации или украинизации. Если так можно выразиться, Приднестровье не является однозначно пророссийским или проукраинским государством. ПМР - государство проприднестровское. Согласно утверждению ряда исследователей, в Приднестровье сейчас происходит процесс рождения некой новой, приднестровской нации. Не заглядывая так далеко, мы предпочитаем обозначать ПМР именно как постмолдавское государство.

Приставка "пост", естественно, подразумевает временность данного статуса. И для того, чтобы как можно скорее решить дальнейшую судьбу постмолдавского пространства, необходимо, прежде всего, взаимное признание Кишинева и Тирасполя. Оно должно произойти не в результате переговоров по урегулированию конфликта - оно должно стать фундаментом для начала этих переговоров. Мы твердо убеждены в том, что судьбу региона должно решать его население, а не представители внешних сил. Только после взаимного признания население двух государств, уравненных между собой в правах, сможет начать определение дальнейшего пути развития постмолдавского пространства. А в процессе переговоров уже станет ясно, чей проект окажется для него актуальнее - тираспольский или кишиневский. Станут ли эти государства снова молдавскими и объединятся на этой основе (как в свое время в 19-м веке объединились германские государства), начнут ли они реализовывать идеи собственной независимости с членством в ООН или войдут в состав других государств - покажет время и обстоятельства. Но дальнейшая участь постмолдавских стран должна решаться исключительно на основе взаимного признания. В противном случае, напряженность в этом регионе будет сохраняться еще долгие годы, а румынизация Молдавии примет необратимый характер.

Николай Мищук