Работа без еды

Я работал на вице-президента одной группы, который никогда не прерывался на обед и не одобрял, если это делал кто-либо другой. К счастью, его офис находился в Нью-Йорке, а я жил в Калифорнии. Джордж был высокого роста и имел устрашающую внешность. Он курил длинные сигары и ровно в 5 часов вечера уходил из офиса выпивать в одном из дорогих нью-йоркских ресторанов, иногда прерываясь на достаточное время, чтобы съесть ужин. Я не помню, он платил по счету, когда мы ужинали вместе, или я оплачивал еду из представительских расходов, потому что я был в командировке. Обед, однако, оставался спорным вопросом.

Джордж полагал, что обед - пустая трата времени и энергии и что людям трудно снова сосредоточиться после "двухчасового перерыва", как это называли в нью-йоркских офисах. Джордж не терпел даже такого нарушения дисциплины, как прием пищи в офисе. Помню зал заседаний, полный директоров подразделений компании Джорджа, умирающих от голода, побледневших и истощенных, страдающих галлюцинациями вследствие снижения уровня сахара в крови, с животами, урчащими в унисон.

Наконец, кто-то набрался смелости выразить общее желание.

- Джордж, - сказал один из директоров дрожащим голосом, - может, нам сделать перерыв на обед?

Остальные обменялись робкими взглядами, в то время как Джордж откинулся назад в своем зеленом кожаном кресле и затянулся длинной сигарой.

- Если вам это необходимо, - сказал он со вздохом, - идите. Но я буду продолжать работу.

Вот так. Джордж был добрым начальником, позволяющим своим плаксивым, мягкотелым, слабым, инфантильным директорам выйти пообедать, "если им это необходимо". Единственным способом доказать, что мы не были плаксивыми, мягкотелыми, слабыми, инфантильными, было терпеть до 5 часов вечера и затем идти набивать брюхо, как голодные звери, которыми мы и становились к этому времени. После лагеря для новобранцев под началом Большого Билла я был вполне способен работать с Джорджем - любителем сигар.

В общении с Джорджем мне удавалось применять уроки, полученные у Большого Билла. Не то чтобы я приобрел черствость, которая защищала меня от воинственных людей, занимающих высокое положение; я действительно научился сочувствовать им и видеть в них тех, кто так же подвержен глупости, как и я, но слишком упрям и поглощен своими делами, чтобы обсуждать это. Когда вы прекратите обижаться и строить из себя жертву, то с изумлением обнаружите, что высказывания, поступки и отношения, от которых вам хотелось убежать, сами бесследно улетучиваются.