Мнение: Прошлое важнее будущего?

Польша переживает триумф на международной арене, привнося в европейскую политику давно ушедшие принципы, пишет в свежем номере журнала Корреспондент Федор Лукьянов, главный редактор журнала Россия в глобальной политике.

При слове "Польша" глаза российских чиновников загораются бесовским огнем неприязни, а взоры их европейских коллег, напротив, туманит откровенная тоска.

По экономическому потенциалу постсоциалистические новички, присоединившиеся в последние годы к Европейскому Союзу, не способны на что-либо претендовать. Но политическое влияние определяется не только сухими цифрами ВВП и дохода на душу населения.

"Новая" Европа с Варшавой в качестве неформального лидера привнесла в жизнь сообщества принципы и эмоции, от которых там стремились уйти. Накопившиеся обиды и стремление восстановить историческую справедливость, политическая харизма переходного периода и более высокий, чем в благополучных странах, уровень национализма - все это было не свойственно атмосфере ЕС.

"Новая" Европа с Варшавой в качестве неформального лидера привнесла в жизнь сообщества принципы и эмоции, от которых там стремились уйти

Политическая культура европейской интеграции основана на кропотливом продвижении вперед путем бесконечного согласования интересов участников. При таком подходе угроза вето - выход за рамки, а его применение - и вовсе нечто экстраординарное.

Однако Польша спешит как можно быстрее утвердить собственные интересы. Происходит это именно тогда, когда сам Европейский союз подошел к принципиальному рубежу, следующий шаг - это уже начало федерализации. То есть безвозвратной передачи части полномочий на наднациональный уровень (сегодня каждое государство может блокировать невыгодное для себя решение). Варшава, возможно, того не желая, стала флагманом евроскептицизма. Хотя, конечно новые страны - не причина, а катализатор кризисных процессов в Евросоюзе.

Польша и Балтийские страны возродили призрак мрачной истории Старого Света. Сначала казалось, что это относится только к России - стремление обезопасить себя от посягательств "медведя" диктует логику поведения стран, от него страдавших. Но слово "вето", впервые прозвучавшее в связи с переговорами России и ЕС, быстро возникло и внутри объединения.

Ожесточенный торг по вопросам, затрагивающим национальные интересы, явление типичное для Евросоюза - так ведут себя все страны-участницы, особенно крупные. Беспрецедентно обоснование. Польский премьер Ярослав Качинський сделал на днях поразительное заявление: "Мы хотим только одного - верните нам то, что у нас отобрали. Если бы Польша не пережила Вторую мировую войну, наше население составляло бы сегодня порядка 66 миллионов". То есть Варшаве полагается больше голосов в Европейском Совете, где квоты стран предполагается определять в зависимости от количества жителей.

Польша, по сути, воплотила мечту, с которой она вступала в Евросоюз - стать "диспетчером" восточной политики единой Европы

Такая постановка вопроса противоречит самой идее объединения Старого Света. Начни европейские державы, пережившие чудовищную войну, сводить счеты, припоминая друг другу "долги", о единой Европе можно было бы забыть. Принцип интеграции - во имя совместного продвижения вперед не использовать историю в текущей политике. Если же руководствоваться логикой Ярослава Качиньского, которая сводится к тому, что пострадавшие раньше имеют право на "компенсацию" теперь, счет будет бесконечным, ибо выставить его друг другу могут все европейские нации.

В этом смысле подходы России, Польши и стран Балтии идентичны, хотя Москва, как лев, сражается против "пересмотра итогов Второй мировой войны", в Варшава и балтийские столицы - за пересмотр. Суть не меняется: прошлое важнее будущего.

С точки зрения национальных амбиций Польша добилась гораздо большего, чем кто-либо мог ожидать.

Варшава доказала, что европейская политика зависит не только от узкого круга крупнейших держав. Польша, по сути, воплотила мечту, с которой она вступала в Евросоюз - стать "диспетчером" восточной политики единой Европы.

С польской подачи изменился смысл понятия "европейская солидарность". Раньше под ним подразумевалась готовность всех стран к самоограничению и взаимным уступкам во имя общего прогресса. Теперь солидарностью по факту стала всеобщая защита того из государств-членов, которое вступило в конфликт с некоей внешней силой (читай - Москвой). Да и "безопасность" теперь все больше трактуется как ответ на "угрозу" со стороны России, чем как способность ответить на иные, весьма, надо сказать, многочисленные вызовы.

В общем, Польшу можно поздравить с успехом. В отличие от Европы, которая явно не становится сильнее в результате процессов последнего времени. В условиях нарастающей глобальной конкуренции объединение усилий европейских держав - вопрос экономического выживания. Это, кстати, прекрасно понимал 60 лет назад отец европейской интеграции Жан Моннэ, которому удалось убедить и лидеров Старого Света. Похоже, что теперь процесс убеждения стоит начать заново.

---

Эта колонка опубликована в журнале Корреспондент 25 от 02 июня 2007 года

Отзывы и комментарии присылайте по адресу korr-opinion@kppublications.com

Перепечатка колонок, опубликованных в журнале Корреспондент, запрещена.