Не так давно я и Стас, известный в Сети как Струс и Колгейт Тотал, побывали свидетелями. А предыстория такова: прогулявшись по центру, мы дошли до привокзальной площади и перед тем, как попрощаться, решили ещё немного постоять и пообщаться. В это время чуть поодаль, около магазина "Алгос", кого-то мутузили и валяли в снегу, но я особого внимания на это не обращал - обычное явление для этого места, особенно поздно вечером. И тут подходит к нам чувак в синей форме: "Десять минут не будет? Двое свидетелей нужны. Милицейский наряд во время исполнения служебных обязанностей обаматерили..." Как вскоре выяснилось, наряд ППС'ников, при попытке проверить документы у типичного обитателя скамеечек около "Алгоса", был послан на хуй, а чтоб загрузить злодея в ментовскую УАЗ'овскую "таблетку", троим ППС'никам пришлось побороться и поваляться с ним по скудному владивостокскому снегу, а капитану - ещё и пару-тройку раз сплюнуть кровью на снег и на штаны себе нечаянно... Когда мы со Стасом расписывались в бумагах, злодей уже был в багажнике, бился там об стены, плевался и орал слегка заплетающимся языком, вся "таблетка" ходуном ходила и сотрясалась от пьяных воплей "Уёбище! Уёбище! Уёбище! Мент поганый! Ты меня щас домой отвезёшь и ещё денег будешь должен, мы - граждане Российской Федерации и знаем свои права! Слышь ты, уёбище!"
Эта недавняя история и толкнула меня на написание неольшого трактата об одном из самых гиблых мест города. От дворов, где прошла большая часть моего детства, а также история с дохлой собакой, "трамвайным джихадом", сожжёным заживо голубем и тарзанкой, с которой улетел и сломал себе позвоночник об мусорные контейнеры Димка Жеренков, привокзальная площадь отделялась белой железобетонной коробкой - зданием Главпочтамта. В начале миллениума кто-то наконец допёр и слегка изменил надпись на фасаде, вместо "Почта - Телеграф - Телефон" теперь "Почта - Интернет - Телефон". Часы под самой крышей Главпочтамта показывают погоду.
На втором этаже Главпочтамта находится "интерактивная кунсткамера": некое подобие интернет-кафе оборудовано тормозными древними компами, на входную дверь приклеена туалетная бумажка со списком самых популярных сайтов знакомств, а за компами сидят чмыри в очках на пол-лица, с модными черепаховыми оправами, сидит гопник в кепке-аэродроме и кожанке на несколько размеров больше, сидит какая-то деревенская чушка в красном пуховике и в сапогах с поломанной "молнией", на двух стульях сидит будущая чемпионка российского сумо, а в дальнем углу - участница (а возможно и инвалид) Куликовской битвы вешает свою анкету на Лавплэнет.Ру. Интересно, что мешает им отодвинуть клавы и перезнакомиться в реале?
На первом этаже - Кавказ. Не секрет, что услугами "межгорода" на Главпочтамте ещё кто-то пользуется - в кабинке с треснутым стеклом и дисковым таксофоном кто-то гортанно орёт "Тыр-тыр-тыр-гыр-гыр-гыр!" На стендах подробно описано, сколько центов и долларов стоит разговор с кишлаком Бустан Кызыл-Дарьинского района хуй пойми какой области в Туркмении, а Эрфурт провинции Тюринген в Германии вы там не найдёте. Очередь за интернет-карточками вечно задерживается каким-нибудь восточным мудрецом: "Твоя тэлэфонная карта не разгавариет, я купыл а не разгавариет, тэлэфон купыл Нокия, карта "Домыно", а номэр не разгавариет, он на карте "Домыно" а не разгавариет, позвонить номэр купыл нэдорого а не разгавариет!" Спустя несколько минут, когда телефон разбирается, а с советами лезет уже пол-дюжины человек, вместе с охранником, выясняется что внутри нету сим-карты. Буэнос ночес.
Если во дворах можно было спокойно гулять до полуночи и позже, то по другую сторону Главпочтамта - на привокзальной площади - вечно кого-то пиздели или грабили, сумки и шапки там до сих пор чуть ли не каждый день рвут. И ещё киоски... До строительства "Алгоса" и кафе "Копейка" в начале 2000-х киосков на площади было гораздо больше. В одном из них я даже впервые сам себе покупал музыкальный компакт-диск - Scooter, "No Time To Chill", до этого я покупал себе лишь аудиокассеты, а диски дарили Фредис с Гердой или мама с отчимом. А иногда - дядя Виктор. Музыкальные же предпочтения биологического папы абсолютно не схожи с моими, и его "Deep Purple" с "Red Hot Chilly Peppers" без толку пылятся на полке.
Десять лет назад невеликой потерей, наверное, был для ларёчников разгром одного из киосков, мы тогда сидели с пацанами во дворе и обсуждали прохождение всех четырёх эпизодов игры "Duke Nuken - The Gate", а в нескольких десятках метров от нас, сразу же за Главпочтамтом, кто-то расколачивал и опрокидывал киоск с шампунями и сигаретами. Обломки киоска провалялись на площади около недели, в брешь в ларёчном ряду сразу же заполнилась курящими продавщицами с золотыми зубами, деревянной 400-ваттной колонкой из киоска с пиратской аудио-видеопродукцией и безногим бомжом в коробке из-под корейского телевизора.
Наши разговоры о компьютерных игрушках, о японских праворульных тачках, о сексуальных фантазиях с участием Клаудии Шиффер, Мадонны, Эйприл О'Нил и девчонок с подтанцовки из клипа N-Trance "Electric Pleasure", об изощрённых издевательствах над Ванькой Добрыниным и об американском боевике, где из обреза в спину расстреляли деда с плюшевыми динозаврами, хотя бы изредка, но прерывались из-за очередного события на злоебучей привокзальной площади. Поздним вечером во двор влетела жирная бабища - около вокзала с неё сорвали ондатровую, блядь, шапку, а негодяй побежал прямо в наши дворы. Только где-то у тарзанки и мусорных контейнеров он, очевидно, свернул влево и побежал вглубь квартала, а бабища побежала прямо и попала прямо в тупичок-аппендикс перед домом Джона Смолянинова, где мы как раз и собрались... Не желая и слушать, что мы ничего не видели, что у нас есть свои подростковые дела и нам вообще неинтересно пасти, кто там бегает с шапками мимо мусорных контейнеров, бабища подняла ор, что мы с преступником заодно, что мы на самом деле знаем, в какой из восьми квартир смоляниновской двухэтажки проживает этот подонок, и что мы завтра понесём продавать её шапку цыганам, на восьмерых поделим вырученные деньги и накупим клея "Момент"... Этот громогласный бред услышали даже Смоляниновы-старшие у себя в хате, мама Джона вышла во двор и послала бабищу на хуй, попутно объяснив, что "сюда никто не забегал и можете вызывать любую милицию".
В другой раз мы, катаясь на тарзанке, сами оставили сиё занятие и спустились вниз, к двухэтажной общаге - на бесплатный цирк позырить. На этот раз средь бела дня на привокзальной площади кто-то вырвал сумку из рук у незнакомой тётки, побежал в сторону наших дворов, но не стал петлять между домами, как тот, с шапкой, а сразу же заскочил в подъезд общаги и подпёр дверь изнутри деревяшкой. Дородная тётка, визгливо матюгаясь, пыталась выломать хлипкую на первый взгляд дверь, грохот двери и женские маты слышались издалека. Наконец кто-то из жильцов общаги, выйдя на шум, открыл дверь и перед глазами предстала эдакая картина маслом: длинный коридор, освещённый тусклыми лампочками, валяющаяся где-то в середине коридора дамская сумища, вывернутая наизнанку, вокруг сумки - жирные китайские помады, говняные ситцевые платки, мятые бумажки и прочее барахло, нах не нужное преступнику, а в конце коридора - ещё одна дверь на улицу, широко распахнутая, через неё-то грабитель, выпотрошив сумку, и ушёл спокойно... Из сумки пропали три миллиона рублей старыми деньгами.
Какое-то время это было самое обсуждаемое событие, но потом случилось кое-что пожёстче - с тарзанки сорвался Димка Жеренков. Бурнаш из общаги, ближе всех подходивший с Димону и приехавшей "Скорой", восторженно рассказывал, как Жеренков обоссался от боли, когда врачи грузили его на носилки со сломанным позвоночником и открытой черепно-мозговой. А Кирилл по прозвищу Малышка даже сочинил легенду, позже опровергнутую, о том, как Димон умер в "тысячекоечной" больнице.
У Кирилла были весьма странные умозаключения: всех, кто попадал в больницу, он считал обречёнными, его однажды даже приходили "пускать по кругу за пиздобольство" Кал Поносов сотоварищи: Киря-Малышка распространял по району слухи, что Светка - старшая сестра Кочана - умерла в больнице из-за отказа почек. У Светки действительно были проблемы с почками, но тогда всё обошлось небольшим хирургическим вмешательством и выпиской через месяц. Малышку простили, решив, что всему этому виной психическая травма: в середине 90-х Кирюхиного отца, не жившего с семьёй, более двадцати раз пырнули ножом и ещё живого переехали на джипе, той же ночью Кирюхин отец, не приходя в себя, умер в реанимации.
Абсолютно противоположный Кирюхиным выводам оптимизм был у Макса Ларионенко. Однажды я, возвращаясь от Вацлава Литушевского, уже в сумерках пересекал привокзальную площадь и увидел там следующее: посреди безлюдной площади, на недавно выпавшем снегу в неестественной позе валялось чьё-то неподвижное тело в костюме комсомольца 60-х, а вокруг тела, в радиусе нескольких метров, темнели кровавые пятна. Я тогда не сразу пошёл домой, а завернул во дворы, встретил там Кочана с Максом и рассказал об увиденном. Кочан сразу же сказал, что это по любому труп, и предложил отрезать у него садовым секатором несколько пальцев - пока менты не приехали. Или на крайняк снять с него штаны - по двору ходили легенды, что подобные сомнительные типы с вокзала все как один ходят в жутко обосранных трусищах, и сиё хотелось проверить на подлинность... И тут Макс начал доказывать, что бичара, которого он даже в глаза не видел, скорее всего жив, и вспоминать бесчисленные истории о живучести низших слоёв общества.
Гуляя во дворе, мы после сумерек время от времени, чисто ради любопытства, бегали до вокзала и обратно. Минута быстрой ходьбы - и гробовая тишина, характерная для большинства дворов Эгершельда, сменялась отдалёнными криками и матами. Однажды мы слышали, как в одном углу площади визжало несколько человек сразу, и в это же время видели, как в другом углу прямо на асфальте валяются скатанный в трубочку матрас, битая банка с каким-то соленьем-вареньем, раздавленная селёдка в полиэтиленовом пакете и поломанное удилище.
Отец Джона какое-то время таксовал на поломанной "Тойоте Камри" 86-го года выпуска возле привокзальной площади, но потом перебрался на Центральную площадь - после того, как в его тачке разбили заднее стекло бутылкой.
Лемберги, впервые приехав во Владивосток, навсегда запомнили нашу привокзальную площадь, где около обосранного голубями памятника Ленину маячили кепки с синими адидасовскими олимпийками, а какое-то послеармейное чмо, тыча в них пальцем, приговаривало "Эй вы, чушки, а ну идите сюда!"
Самое безобидное, что водится на площади - малолетнее цыганьё, бегающее босиком по льду за джипами.
А ещё около верхнего входа в Главпочтант, которым обычно пользуется посетители "интерактивной кунсткамеры", долгое время побиралась "беременная" женщина с закрытым лицом и подушками на животе. Эти подушки я видел, когда однажды проезжал мимо пивной "Гутовъ" - у самого входа в пивнушку несколько ребят в спортивных костюмах мудохали эту бабу ногами, я тогда ржал так, что на своём "Спринтере" еле вошёл в поворот у казино "Миллион". Для справки - на этом перекрёстке, чуть поодаль от привокзальной площади, в начале XX века была первая в истории Владивостока автокатастрофа, а летом 1994-го года на этом же месте Фредис сбил на мотоцикле гниду по имени Саша Татьков. В один из канализационных колодцев - чуть ниже этого перекрёстка и чуть выше площади - злой зимою 2000-го года сбрасывались мёртвые хомяки и морские свинки из зоомагазина.
В одних и тех же мусорных контейнерах около того колодца валяются гнилые фрукты с ближайшего рынка и спичечные коробки с говном из 1-й поликлиники. В этих контейнерах в поисках яблок и бананов рылась действительно беременная школьница - соседка Жеренковых. Будущим матерям нужны витамины.
Сторож Главпочтамта, на своём веку повидавший на площади многое, орал "Чтоб вы сдохли, ублюдки малолетние!" и кидался в нас кирпичами из-за того, что мы заходили на главпочтамтовский задний двор и пиздели оттуда зелёные груши величиной с шарик для пинг-понга - в лучшем случае. Откусив пол-груши, Артур и Макс могли блевать не только ею, но даже тем, что съели час назад. У меня однажды получилось высморкаться пережёванной грушевой мякотью. Сторож, намаявшись с нами, однажды пригрозил, что будет стрелять на поражение из "Макарова", но вместо этого выбежал из сторожки с топором. Этим же топором он, наверное, и срубил все грушевые деревья.
Старичьё, околачивающееся по площади днём, корчит из себя хозяев жизни, даже если оно одето в драные совковые пальто и кирзовую сапожню. Одна такая бабка этим летом ударила клюкой по машине Артура - он ей, видите ли, дорогу не уступил, и Артур, открыв окно, обматерил бабку и пообещал, что кровью её внуков он покрасит крышу своего будущего коттеджа. По-другому привокзальное престарелое быдло попросту не понимает...
У трамвайной остановки иногда продаются "чилимы массового поражения": на прилавках, наскоро сделанных из деревянных ящиков и старых холодильников, помимо кедровых шишек, семок, папирос и петрушки появляются чилимы - маленькие приморские креветки, явно выловленные месяц назад и всё это время провалявшиеся в чулане у продавщицы - бабки-алкашихи с псориазом, герпесом, туберкулёзом, недержанием мочи и последствиями сифилиса на красной роже. Чилимов не стеснялись даже насыпать в кулёк из газеты со статьёй "Креветка загнала в реанимацию".
С девушки из соседнего дома, соседки Стритфайтера ЭмСи, около памятника Ленину сняли туфли, отобрали смартфон, вытряхнули её из норковой шубы - "чёрный бриллиант" за 3 тысячи евро - и пинком скинули с лестницы.
Недавно у входа в кафе "Копейка" кого-то зарезали из-за трёхсот рублей.
Зато забавно ломались таксофоны на крыльце почтамта. Обычно это выглядело следующим образом: корпус таксофона вскрыт, нехитрые механизмы рассыпаны, трубка оторвана, шнур выдернут, а железная оплётка шнура скатана в клубок полуметрового диаметра.
В общем, согласился я побыть свидетелем, даже в прокуратуру по вызову сходил и подписал всё, что надо, сказал про некого Нефёдова - того, что в "таблетке" плевался и "Уёбище!" орал. Хотя бы одному из тех, чьими стараниями разведена клоака поблизости от моего дома, гадость сделать.
Адиос
Прокомментировать | RSS
Мировые
RSS