Ты видишь на потолке всполохи неона, горсть бирюзовых огней, и решение приходит мгновенно. Это место перестало быть твоим. Это не твой потолок. И не твоя кровать. И дом этот не твой, никогда он не был твоим, как и любой другой. Хотя, ты уверена, что они делали вид, что пытались. Но этого оказалось так мало.
Так-так.
Это часы занимают пространство и звук.
Спи-спи.
Но огни так себя не ведут. Не высматривают слабые места и щели.
Ты ступаешь босыми пятками на паркет и пробираешься к входной двери, мельком заметив свое отражение в зеркале, над полкой для обуви. Оно встревожено проворачивает замки и щеколды, а внутрь заползает свет с лестничной площадки.
Ты думала о том, что действительная хозяйка этого места - тронутая умом тетка, которая в начале месяца, вечерами, подстерегает тебя после работы, чтобы забрать квитанции. А, в твое отсутствие, поливает цветы и нюхает твои простыни. Цветы уже давно погибли от избытка влаги, а ты сидишь на корточках, и ковыряешься отверткой в дверной ручке, когда он выглядывает за дверь, разбуженный тем, что ты не рядом и случайным шумом с площадки.
- А. Это ты.
Говорит он.
- А то я подумал...
Он скрывается, чтобы тебе не мешать. Потому что первый из четырех винтов, на которых держится медная голова льва с кольцом в зубах, уже звякнул о бетон.
Так о чем ты думала?
О том, что тебе ехать на работу с утра через весь город? И что сегодня твоя очередь покупать кофе? С каждым поворотом отвертки ты становишься чище от этого места. Оно не твоё.
Звяк.
У тебя нет места.
Звяк.
Нет дома.
Когда ты одеваешься и собираешь то, что можно назвать твоими вещами, он не выказывает своего удивления. И к чему удивляться, он все равно не рассчитывал увидеть тебя еще раз. Ты не намерена что-либо объяснять, а он довольно мил для того, чтобы спрашивать. Но ровно до тех пор, пока не интересуется, не подбросишь ли ты ему денег на такси.
Ручка-лев убрана в чемодан, когда город начинает двигаться и дышать.
Ты прислушиваешься и принюхиваешься к тому, что происходит на улице, и полагаешь, что тебе ничто не угрожает. Глаза твои высохли не от слез, от ветра, и ты умеешь отличить улыбку от оскала. Ты справишься. Всегда справлялась. Все что тебе сейчас необходимо - все расположено в радиусе вытянутой руки. Все что тебе может понадобиться - на расстоянии шага.
- Не самый лучший район, - говорит тебе девочка-риэлтер, разглядывая карту. - Много людей, мало общественного транспорта.
Она вертит город на своем столе, задевает карандаши, те летят на пол.
- Больше половины квартир - на первом этаже. Остальные - с условием ремонта. Потому и дешево.
Ты интересуешься, есть ли что-нибудь на сегодня.
- Плюс ко всему, западный мост перекрыли из-за стройки. Это к слову о транспорте. Знаете, - девочка блестит на тебя бирюзовыми линзами, - там и сантехника вся - труха. Растрясти хозяев на новый смеситель просто невозможно. Они даже разбитые стекла ленятся менять.
Она нагибается, чтобы поднять карандаши.
- Там, конечно, нет таких проблем с крысами, как в центре, это плюс. С другой стороны... Зависит от того, сколько вы собираетесь там жить.
Ты говоришь, что не знаешь.
- Я могу подобрать вам неплохое жилье здесь, - девочка кивает за окно. - Завтра получу данные и можно сразу въехать.
Да, это интересно, но есть что-нибудь на сегодня?
Есть что-нибудь на сейчас?
- Есть один вариант. Вот здесь. На перекрестке Гоголя и Либкнехта, - тычет она пальцем в карту. Карандаши снова скатываются со стола.
Тебя это устраивает.
Квартира тебе даже нравится. Одна большая комната и высокие потолки. Лишней мебели не предусмотрено, а туалет с ванной разделены. В таких квартирах обязательно кто-то раньше умирал.
Хозяин, - парень без определенного взгляда на жизнь, - показывает тебе, как нужно крутить кран горячей воды, чтобы вода из него текла именно горячая. И именно из крана. Говорит тебе, что жилье принадлежало его покойной тётке.
Говорит, что умерла она не здесь и смеется.
Демонстрирует тебе кухонный гарнитур и дырку в полу, возле батареи.
- Там бойлерная, - спешит сообщить он. Видимо.
Открывает дверь в кладовую. Говорит, что там можно найти инструменты, подшивку "ИЛ" и бампер от "девятки". Запинывает обратно вывалившуюся оттуда кожаную куртку, и закрывает хранилище.
Твое дыхание ровное.
Ты распаковываешь чемодан, а хозяин оставляет ключи на гвоздике у двери и скрывается, чтобы не мешать.
Бережно извлекаешь голову льва и смотришь, не потерялись ли винты.
Входная дверь облицована, и ты пристраиваешь ручку чуть ниже уровня глаз.
С каждым поворотом отвертки ты становишься сильнее.
Крепче и надежнее.
Что там у тебя?
О чем ты думаешь?
У тебя нет адреса и почтового ящика. Тебе не нужно думать, какого цвета подобрать кафельную плитку в ванную и как заделать дырку в полу возле батареи.
И ты думаешь о том, что спать здесь жарко, потеешь в простыни и вытираешь лоб краем подушки.
Так-так.
Падают капли из крана на кухне.
Спи-спи.
Но так не усыпляют. Так плачут. А ты падаешь в темноту, туда, где трудно понять кто ты, где даже пустота осязаема и объемна, а мимо проносится куча маленьких мирков, в которых ничего не происходит, в которых можно спрятаться или умереть так, что найдут тебя очень не скоро. Если в них раствориться - тебя вообще не найдут. Никогда. Если стать с ними одним целым, можно стать невидимой и неслышимой и делать что хочешь и идти куда хочешь и говорить что хочешь, и слышать только то, что хочешь. Но там опасно. Ты не боишься. Ты всегда учила себя не боятся, и все вокруг учили тебя не боятся, но если тебя поймают, тебя повесят и без разницы, боишься ты или нет. И пустота кипит, как вода в чайнике, а ты бежишь и думаешь, успеешь ли до того, как кнопка щелкнет, и ты сваришься.
- Вот этот ничего. Я с ним пару раз работал. Учеба и практика за границей, - тебе протягивают какие-то бумаги. Ты их подписываешь. - Клиенты довольны.
Ты говоришь, что клиенты всегда довольны.
Говоришь, что на то они и клиенты.
Спрашиваешь, на кого он учился.
- Неплохой парень.
Тут все такие.
Ты думаешь о том, что в мире вообще нет плохих.
Ты выслушиваешь заказчицу, которая пытается выразить словами то, что у нее происходит в голове. Она машет руками на стены несуществующей спальни, твердит про ensemble и про dans les tons pastel. Это не так просто, потому как сейчас девять утра, а она все еще пьяна. Ты медленно вышагиваешь за ней попятам, по пустым комнатам, по высоким коридорам, мимо огромных окон, сквозь несуществующие двери из вишневого дерева, смотришь на белую спину сквозь черные завязки вечернего платья.
- Потолок, - бормочет она, пытаясь, не поднимая головы прикинуть, что с ним делать.
Неплохой парень следует за тобой, чиркая в блокноте все, что считает нужным. Ты надеешься, что он знает зачем.
- Потолок... - она тяжело выдыхает, ты замечаешь, как у нее между грудей болтается Лорранский крест, и думаешь, захочет ли мадам взгромоздить здесь камин. - Потолок... Пол...
Для нее сейчас нет большой разницы.
Возможно, она захочет их оба затянуть коврами.
- Qu'est-ce que j'en sais, бля...
Ты предлагаешь ей отложить решение на потом. Подумать немного. Отоспаться.
Протягиваешь брошюрку с вариантами оформления, но она протестует. Она не хочет, чтобы как у всех. Твердит про отображение и суть вещей. Говорит неплохому парню, что уж ему это стоило бы знать, и тот в ответ улыбается и кивает, чиркнув что-то в очередной раз, - видно, что это восклицательный знак, а ты старательно не замечаешь, что у мадам выскользнул сосок из декольте.
Она тащится мимо пустот, заполненных вашим эхом, стуком твоих каблуков по несуществующему покрытию, пробует объяснить, что стоит отображать.
О чем ты думаешь?
Что у тебя в карманах? Винил и шелкография, плексиглас и бронза, moulure и tapisserie. Римские шторы, мозаика и бутылочное стекло, орех, кленовые подставки, шелк и золото...
Фотографии в глиняных рамках и пепельница с головой кобры.
Магниты на дверце холодильника, брелок для ключей и резиновый коврик для ног.
Так-так
Не бойся.
Открой. Глаза.
Ты не сойдешь с ума.
Кто-то барабанит в окно, и ты думаешь о том, что решетки на окнах слишком редкие, а рама трясется от стука, и пьяный голос требует кого-то, и ты орешь в ответ, что у тебя есть отвертка и ты собираешься повертеть ею у него в глазу, если стекло разобьется, но он уже не слышит. Снег хрустит дальше вдоль стены.
Так-так.
Ты видела хоть раз, как плачет Смерть? Слышала, какие они, ее слезы? Крошечные капли, собранные за века, это все слезы мира и они не для мертвых. Они, эти слезы, стучат легкими пальцами наугад. Это не похоже на дождь, они ничего не смогут смыть, не упадут в почву и не взрастят живое, не умоют твое лицо. Она плачет не по тем, кому не хватает жизни и не для тех, чье сердце стерто не временем, но войной. Не думай, что это жалость, она этого не умеет.
Просто никто не любит быть в одиночестве.
Прокомментировать | RSS
Мировые
RSS